Нарушая запреты.

Нарушая запреты

Мы все были в шоке, когда итальянцы напали на Грецию. Так Греция вступила в войну. Каждый гражданин был преисполнен чувством долга служить своей стране. Услышав новость, мой отец, руководствуясь своими чувствами национальной гордости и патриотизма, уже на следующий день взял винтовку и ушел.

Он ушёл рано утром, помахав на прощание рукой своим домочадцам.

Он оставил маму, моего младшего брата и меня, обрекая нас заботиться о самих себе, в то время как он сражался на этой ужасной войне. Если бы я тогда знал, что это был последний раз, когда я видел своего отца.

После нескольких дней интенсивных боёв папа был смертельно ранен итальянским снайпером.

Не знаю, страдал он или нет, я лишь надеялся, что он ушёл быстро. Я часто задаюсь вопросом, какими были его последние мысли прежде, чем он ушёл из жизни. Были ли его последние воспоминания связаны с семьёй? Моей мамой, мною или моим младшим братиком Алексом? Или же ничего не было… лишь пустота?

Я и моя мама не знали о его смерти, пока, спустя несколько недель, мы не услышали по радио, что его полк во время боевых действий был уничтожен.

Мама была безутешна, она только что потеряла мужа. Теперь она была одна: мать-одиночка, ухаживающая за двумя сыновьями. В самый разгар войны, я старался изо всех сил. Я пытался её утешить, как мог. В тот момент я понял, что с этого дня мне нужно уделять маме больше внимания. В тот момент я понял, что уже не юноша, а мужчина. Война изменила меня.

Я смотрела на его фото. Она была одной из самых моих любимых. Мы сидели в саду, после чего мы стали новобрачными.

Что я буду делать теперь, когда он ушёл? В моей голове не укладывалась мысль о том, что всё, что касалось моей прежней интимной стороны жизни, кануло в прошлое, и отныне будет происходить по-другому.

Каждый раз, когда я смотрела на его фотографию, слёзы текли из моих глаз. Мой муж Майкл погиб и я ничего не могла с этим поделать, но была обязана смириться с мыслью, что это всё же произошло.

Шли месяцы после смерти отца, Саймон был вынужден быстро повзрослеть. Он взял себе за правило заниматься домашними делами. Нравилось ему это или нет, теперь Саймон был обременён обязанностями, которые когда-то исполнял его
отец.

Однако, как бы это не было трудно, Саймон никогда не жаловался и с гордостью принял на себя свои новые обязанности. Он был такой же работящий, как и его отец.
Я пыталась ему помочь, но он настоял на том, что это была его работа. Я смотрела на него, работающего во дворе. Насколько же он быстро вырос…

По отношению к Саймону меня начали посещать эротические фантазии. Я знала, что это не совсем правильно, ведь он был моим сыном. Я ненавидела себя за то, что думала об этом. Но я была слабохарактерной женщиной.

Я не могла ему помочь, и лишь смотрела на него, любуясь его телосложением…и тем, как бисеринки пота стекают по его мускулистому телу.

До неё дошло, что он действительно имел великолепное тело. Саймон был силён, мускулист, статен. Он был сексуален. Но он также был и её сыном. Пенелопа пыталась бороться, но её раздирали чувства вины и желания. Теперь её трусики были постоянно пропитаны соками, вызванными похотливыми мыслями о выросшем сыне.

Теперь для семьи Саймон был главным добытчиком. Он работал плотником и, чтобы заработать деньги, мотаясь по всему городу, выполнял различную работу.

Однажды, пораньше закончив работу, я пришёл домой незадолго до обеда. В доме было тихо, Алекс был в школе, и несколько часов его еще не должно было быть дома.

Мама, должно быть, была на рынке, так что дома я был предоставлен самому себе. Я уж было собрался пойти в гостиную послушать радио, когда услышал странные звуки.

Они исходили из комнаты мамы…и были негромкими и приглушенными. «Она, что, снова оплакивает папу?» Про себя подумал я. Я тихо повернул ручку, и не желая её испугать, тихонько приоткрыл дверь. Я ещё не осознавал того, что, открыв эту дверь, я навсегда изменю нашу с мамой жизнь.

Я была занята тем, что без помех, уже второй раз за день, ублажала саму себя, так как Саймон ушёл на работу. Я потерялась в ином мире, в то время, как волны наслаждения накрывали моё тело.

И, тем не менее, я услышала, как дверь в мою спальню открылась. Краем глаза я смогла увидеть фигуру, стоящую в дверном проеме и вперившую в меня свой взгляд. Это был Саймон!

Меня охватил ужас, когда я осознала, что мой сын поймал меня, свою мать, за самым постыдным занятием.

Быстро схватив одеяло, я прикрыла себя, спасая те крохи достоинства, что у меня остались.

Мне нужно было время, чтобы объясниться с Саймоном о том, что он видел. Через час я, наконец-то набравшись мужества, вышла из спальни. Я увидела Саймона на кухне, который, чтобы что-то поесть, занимался стряпнёй. Усадив его, я хотела, было объясниться… Но не смогла найти слов. Я поймала себя на том, что была вообще неспособна говорить, глядя ему прямо в лицо.

— Саймон, я…
— Bce в порядке, мам… Ты ничего не должна объяснять! Твёрдым голосом произнёс Саймон. Я не могла думать ни о чём кроме одного, как же он сильно изменился за последние несколько месяцев.

— Мам, все нормально, я знаю, как должно быть одиноко тебе после смерти папы. Но если ты позволишь, думаю, что я смог бы снова сделать тебя счастливой. Я люблю тебя мам. Ты просто само совершенство!

Прежде, чем я хоть как-то отреагировала на это, Саймон поднял руку и, отбросив прядь волос от моего лица, решительно схватил меня за шею и привлёк для поцелуя. Наши губы слились. Язык Саймона так искусно исследовал мой рот, что было несложно понять… это был не просто поцелуй какого-то парня, а нечто большее…Настойчивый поцелуй. Поцелуй страстного любовника…

Я почувствовала его сердцебиение и тёплое дыхание на своём лице. Затем наши уста соприкоснулись. Потом тихие стоны, либо Саймона, либо мои. Мы поцеловались. Я чувствовала, как его губы раздвинули мои. Чувствовала робкое движение его языка… неуверенное и исследующее. Мой рот с готовностью и жадностью открылся, также, как и у Саймона… И мы пробовали друг у друга языки, губы, зубы, упиваясь от дегустации, получая полную вкусовую гамму от запретного поцелуя.

Когда мы, наконец, его прервали, Саймон крепко схватил меня за руку, намере¬ваясь поднять меня со стула. Затем он вывел меня из кухни. Я не подозревала о его намерениях, пока мы были на полпути к соседней комнате. Я поняла, что мы направились в сторону спальни, говоря конкретнее, к моей!

— Подожди, Саймон. Давай сделаем это по всем правилам. Возьми и сними свою одежду…

Через очень короткое время мы были абсолютно голые.

Я с вожделением смотрела на Саймона, восхищаясь его телосложением, хотя и юношеским, но всё же с такими по-мужски развитыми мышцами. Вид его торчащего члена заставил меня стать мокрой от желания. Да и вообще, я была там вся мокрая. Соки лились из меня, готовясь к тому, что вот-вот произойдёт.

Я смотрела на кровать, которая была не только моей. Это была кровать, на которой я и Майкл множество раз занимались любовью. Та самая кровать, на которой я и мой муж высекли первые искорки жизни Саймону и Алексу. На ней же я их и родила.

Он был здесь, и я занималась с ним любовью, своим старшим сыном. Это должен был быть Майкл, а ни как не Саймон… Но, возможно, это было тем, что мне было предначертано судьбой…

Его отец был единственным мужчиной, который когда-либо побывал внутри неё. Но теперь она будет принадлежать другому… Саймону, своему сыну.

Саймон расположился меж моих ног, схватился за колени и развёл их дальше друг от друга. Он посмотрел на мою раскрытую, беззащитную киску. От волнения его глаза расширились от созерцания запретного места, которое ни одному сыну никогда не дозволялось видеть. То место, откуда он сам был родом. То место, куда он собирался вернуться.

Его пенису было нелегко попасть в киску…место, куда он так стремился. За дело взялась природа, и его вибрирующее от напряжения мужское достоинство вошло в мою скользкую и томящуюся в ожидании похотливую пещеру.

Он был значительно больше, нежели я ожидала. Полагаю, что он был даже больше, чем у его отца. Он было замечателен тем, что его похожий на гриб наконечник, подергиваясь от напряжения, лишь миновав мои срамные губы, тотчас расширил мое промокшее дефиле.

От внезапного вторжения я издала стон. Он толкнул свой большой стержень, и в один присест погрузил его до самого дна, рассекая мое тугое, смоченное любовными соками влагалище, как будто то было тающим куском масла.

Пребывая в таком состоянии, нам казалось, что прошла вечность, хотя на самом деле не прошло и минуты. Его глаза впились в мои. Обмениваясь горящими взглядами, общаясь, посредством их друг с другом, они выражали то, что мы оба так греховно желали.

Тело любовника работало в ускоренном ритме, чтобы удовлетворить его сильное стремление, стремление к спариванию. Саймон был за пределами рационального мышления. Его неконтроли¬руемое тело дрожало, подбираясь к высшей точке
сладострастия.

Теперь природа вступила во владение нашими гипер¬сексуальными телами, которые так сильно желали удовлетворения от соития. Я наслаждалась этим, пытаясь убедить себя в том, что сейчас для меня не имело никакого значения. Был ли это мой сын или нет.

Я обвила ноги вокруг него, заперев его внутри себя. Я сгорала от страсти: не было больше логики, не было больше смысла, не было больше морали. Лишь только животная похоть, принадле¬жащая нашим телам… Я хотела его, я хотела его прямо сейчас.

— О, о – о, мам, сейчас я по моему кончу!!!
Так, как я уже достигла оргазма, я почувствовала внезапное подёргивание его члена… Затем ещё и ещё. Я могла ощутить в своей киске такие знакомые и так долго отсутствующие горячие выделения. И я поняла, что мой любимый сын влил в меня свою обильную сперму… кровосмесительную сперму. Наши половые органы, спари¬ваясь друг с другом, заставили наши тела содрогнуться, как от напряжения, так и наслаждения от оргазма.

Тёплый, похожий на крем, груз свежей спермы Саймона излился в моём чреве. Стеная и корчась от удовольствия, наши тела обменялись жид¬костями. Саймон был таким горячим и страстным, что лишь только истинные цени¬тели смогли бы понять то, с какой энергией, нежностью и желанием он насаждал свою юношескую, но уже совершеннолетнюю созревшую сперму, глубоко внутри моего самого потаённого и сокрытого от всех места.

Когда он кончил, Пенелопа нежно лаская волосы Саймона, удерживала его близко от себя, ощущая горячую влажность, распространяющуюся между их промежностями. Она обожала его. Она чувствовала его сморщенную мошонку напротив своей киски, чувствовала два ореха, больших, мужских, сократившихся, когда из них вылетало семя. Они оставались в обнимку и, казалось, что прошла вечность. Медленно, почти нехотя, она разомкнула объятия и отпустила его.

Саймон всё ещё прижимался к ней, а его руки обхватили и сжимали её ягодицы. Однако он был более слабым, чем она, и Саймон не сопротивлялся, когда она медленно высвободилась из его объятий. Лишь когда его член выскользнул из её, заполненного спермой, влагалища, он, очнувшись, вышел из мечтательного состояния… Он покраснел, посмотрев Пенелопе в глаза.

Когда он медленно извлёк член, я почувствовала, как огромное количество спермы потекло наружу из моей киски, обильным потоком сползая вниз к моей заднице. Он действительно заполнил меня под завязку.

До сих пор мне и в голову не приходило, что я смогу забеременеть от своего сына.
В конце концов мне было всего лишь 39 лет, а Саймон был зрелым, способным к половому акту, парнем, от которого я вполне могла залететь. Я и впрямь не могла рисковать. Мне приш¬лось сходить к врачу и выписать рецепт на получение таблеток…

Я знала, что с этого момента Саймон захочет всё это повто¬рить: он возжелает меня не раз и не два… И мне не хватило бы сил остановить его. И я подчинилась… Ведь моя плоть в нём так сильно нуждалась.

— Ты был бесподобен.
— В самом деле?
— Да, любовь моя!
— Мам, мы сможем заняться этим снова? Я имел в виду сегодняшний, или какой-нибудь другой день???

Он рассмеялся.
— Мы действительно сделали это, мам. Мы совокупились, ведь так?
Я, улыбаясь, кивнула.
— Мы совокупились сын.
— Эх, вот здорово, теперь, то уж заживем!
Сказал он, снова залившись смехом.

Саймон вошёл туда, куда имел доступ лишь его отец. Побывал в том месте, где благодаря сперме отца он и был зачат. Саймон дал мне чудесное средство, которое его отец давал мне, когда он был ещё жив. Он наполнил меня своим любовным соком, как в своё время это проделы¬вал его отец.

Его рот встретился с моим. Губы впились друг в друга. Мой язык зондировал вход в его рот, чтобы, наконец, найти свой путь. Я, забавы ради, втянула его язык в рот и подарила ему горячий и страстный, но всё же запре¬щённый поцелуй. И поцело¬вала не по-матерински в щёку, а так, как целуются двое влюблённых: горячих, возбуждённых и обуреваемых похотью.

Похожие записи
• Порно комикс рассказ «Соседи».
• Супер женщина. Второй эпизод.
• Сексуальная училка. Часть 1.
• Порно история «Попка моей сестры».